Мой любимый айдол.

+полный размер

@темы: Junho

---

Давно не таскала в дневник красоту.
Мой любимый айдол.

@темы: Junho

---

Я дождалась русаба на Холостяка. Первая мысль была - о! Зипперы! Когда-то я сталкивалась с их переводом не просто как посмотреть и получить удовольствие, а как - вот ансаб, блин, как же круто они перевели! Ансаба на Холостяка я не видела, но уже просто русский язык меня немного разочаровал. А следом меня разочаровал сам фильм. Какой у него был каст, а! Какие потрясающие актеры - я предвзята по отношению Чуно стопроцентов, но он не один играл, у меня не было ощущения, что фильм держится только на нем. И надо же было так его слить. Чисто как историю. Что бы там не вынашивал режиссер энное количество лет - со сценаристом они не очень спелись. Я смотрела - и мне было жаль. На протяжении всего фильма - жаль, что он получился именно таким. Даже вопросов особенно не было - так, чистое недоумение.
Мне интересно, что писали о нем в Корее. До инофандома отзывов не докатилось, я не помню ни одной статьи. Мне бы хотелось прочитать хоть один критический обзор, чтобы понять, как его приняли в Корее. По моим ощущениям вообще удивительно, что он собрал свою кассу и даже какое-то время был в тройке лидеров по просмотрам.
И в то же время - я не могу его отпустить. Я посмотрела вчера, а продолжаю думать. Какой же там замечательный Хосэк. Я люблю Чуно, я знаю, что я люблю его так сильно, что переношу свою любовь на персонажей, которых он играет. Очень хочу услышать чей-нибудь непредвзятый отзыв, может быть однажды.
Я смотрела фильм и думала о том, что какой же Хосэк дурачок. Сказочный прям, светлый-пресветлый дурачок. )) Выросший в цветнике и по-детски глядящий вокруг. Чуно в интервью говорил что-то о том, что его персонаж - любит. Я уже плохо помню точно, но сегодня произношу про себя это слово и думаю, что да - Хосэк детски всё и всех любит. В нем даже на мгновение не проявлялись какие-то темные чувства. Даже когда все стало плохо, даже тогда он не думал о том, чтобы кому-то мстить, например. Он мстил - но чему-то, не людям. И от этого его страдания вопринимаются острей, больней. Говорили, что главная героиня - это дева вся из себя с прогрессивными взглядами. Нифига она не прогрессивная получилась, вся в своем времени и воспитании. Но мне кажется, что таким был Хосэк.
Сижу и думаю. Вспоминаю и люблю. Простодушный, искренний, наивный Хосэк, с сердцем, в котором уместилась любовь абсолютно ко всем, кто встречался в его жизни - кажется, он стал номером один среди персонажей, которых сыграл Чуно.

@темы: Junho, Объяснительные

---

В очередной раз не поняла, как на фикбуке проставить пейринг, поэтому фанфик положила без пейринга.
Фандом пришлось создать новый, так что я почти первопроходец.
Первый и последний мой фанфик по Признанию, безрейтинговый слэш, Чунхо/Дохён.

читать

Поздно ночью, в такси, адвокат Чхве уронил голову на плечо Чунхо. Темный город мелькал за окном, Чунхо думал о том, что зайдет в офис вместе с адвокатом Чхве и обязательно выпьет чашку кофе, и только потом поедет в участок. Он думал, мысли бродили устало, поэтому не сразу пришло понимание, что адвокат Чхве привалился к нему сбоку, и дыхание его было таким тихим, что даже не слышно.
И было ли дыхание?
Чунхо испугался, потряс его за плечо и прошептал:
– Адвокат Чхве! Адвокат Чхве! Вам плохо?..
Адвокат Чхве встрепенулся, вскинул голову. Мимо долго тянулась длинная сияющая реклама, и Чунхо увидел прямо перед собой его яркие, блестящие глаза.
– Я… задремал, – сказал адвокат Чхве глухо и отодвинулся. – Простите, начальник Ки.
Портфель начал съезжать у него с колен, и адвокат Чхве подхватил его двумя руками и прижал к животу. Выпрямился, и Чунхо внезапно понял, что сидит и пялится на его профиль.
Испуг прошел, осталась неприятная, тянущая тревога.
Сегодня был долгий день, они оба устали так, что даже за руль никто не решился сесть, и вызвали такси. Адвокату Чхве не было плохо, он просто задремал. «У меня на плече», – растерянно осознал Чунхо. «А я его разбудил».
А ведь мог не будить, подумал Чунхо. И всего на одно мгновение представил, как бы это было – если бы адвокат Чхве те несколько минут дороги, которые у них оставались, проспал бы у него на плече. Он бы касался своей щекой куртки Чунхо. И беззвучно дышал теплым дыханием. И волосы его присобрались бы к макушке. Глаза были бы закрыты, и тень от ресниц играла бы на лице. И можно было бы, остановившись, сделать вид, будто адвокат Чхве не опускал голову Чунхо на плечо. Оттолкнуть бы его легонько, как будто это машина так резко затормозила. И адвокат Чхве не сидел бы тогда рядом таким напряженным истуканом, потому что ни о чем бы не догадался.
Они остановились, Чунхо вышел из машины, не оглядываясь, и сразу направился к офису. В окнах горел свет, значит Юри и мадам Джин все еще чем-то занимаются. Адвокат Чхве догнал его, но шел на шаг позади. Чунхо прислушался к его шагам и ему почудилось, что адвокат Чхве не уверен, что он не идет ровно, что он почти догнал Чунхо, но никак не может решиться пойти рядом. Даже на больничной койке он не показывал слабость. А сейчас – простое нечаянное прикосновение так выбило его из колеи.
Упрямый мальчик, – впервые подумал о нем Чунхо. И впервые сказал про себя: «Дохён. Эх ты, Дохён».

***

В этот раз Чунхо знал, что адвокат Чхве спит, но все равно поначалу прислушивался и никак не мог расслышать дыхания, настолько легким оно было.
– Не будите его, начальник Ки, пожалуйста, – шепотом попросила его перед уходом мадам Джин. – Если у вас что-то очень срочное, то подождите хотя бы двадцать минут.
Она затянула пояс на плаще и взяла со стола папку с документами. Чунхо вопросительно посмотрел на нее.
– Да, – ответила мадам Джин. – Суд не принимает документы уже второй день, а слушание послезавтра. Адвокат Чхве всю ночь работал.
– С вашей помощью у него все получится, – сказал Чунхо.
– Если бы, – грустно улыбнулась мадам Джин. – Он не стал мне ничего говорить вчера вечером и работал до утра один. Пусть отдохнет, а я отнесу документы. Но он заснул полчаса назад, если можно, не будите его еще какое-то время.
Чунхо пообещал.
Адвокат Чхве, не раздевшись, заснул на диване, мадам Джин накрыла его пледом. Он лежал на боку, подложив под голову локоть, с лицом мягким, как у ребенка. Чунхо хотел было сесть напротив в кресло, остановился всего лишь на мгновение, посмотреть, да так и остался на месте. Он стоял, глядя сверху вниз на спящего адвоката Чхве и думал – Дохён. Неслышное дыхание – Дохён. Расстегнутые манжеты на собравшихся к локтям рукавах – Дохён. Темные пряди волос – Дохён. Худая шея, белое лицо, мягкий рот уголками вниз – это всё Дохён.
Имя беззвучно перекатывалось на языке, и Чунхо к нему слишком быстро привыкал. Надо было, наверное, отойти, сесть подальше, лучше вообще за стол, еще лучше – в соседней комнате. Но кажется, Чунхо уже понимал, что с ним происходит, и пока не решил, что с этим делать.
– Эх ты, Дохён, – прошептал тихо.
И подумал: «Эх ты, Чунхо».
Адвокат Чхве – Дохён – спал, закрыв доверчиво свои колючие глаза, и Чунхо, вздохнув, опустился перед ним на пол.
Он сидел и смотрел в его лицо, просто так. Время, наверное, бежало, потому что для Чунхо оно точно стояло на месте. Он сидел и дышал вместе с Дохёном – так же тихо и спокойно, – и с острым, почти болезненным вниманием разглядывал его, и как будто мысленно всего его записывал в свою книжку.
Дохён медленно, глубоко вздохнул, и Чунхо подумал, что он сейчас проснется. Но нет – Дохён просто убрал вниз руку и немного сдвинул плед, подтянув повыше колени.
Чунхо тихо хмыкнул и поправил плед.
Дохён затих, и снова его дыхание стало не слышно. Он убрал локоть из-под головы, и теперь лежал не очень удобно, вытянув шею. Волосы сбились в беспорядке. Чунхо протянул руку и осторожно убрал их с лица Дохёна. Подумалось – он же спит. Подумалось – может быть, больше никогда. А потом не думалось. Просто волосы были мягкими. Такие густые, но какие же мягкие. Чунхо казалось, что у него руки в миллион раз грубее, он не мог заставить себя отодвинуться и перестать перебирать пальцами этот темный блестящий шелк волос. Наверное, будь у него вечность, он гладил бы эти волосы вечно.
Тем более, что Дохён спал.
Уходя, мадам Джин сказала, что скоро придет Юри. Но Чунхо, двигая прядь за прядью, кажется, почти забыл об этом. Наверное, его мог бы остановить только сам Дохён. Если бы проснулся. Но Дохён не просыпался, и Чунхо все так же мысленно записывал в свою книжку то ощущение мягкости, которое никто и никогда не смог бы ни описать словами, ни нарисовать. Наверное, такое можно только почувствовать и, может быть, запомнить.
Волосы лежали у Дохёна на лбу, и Чунхо осторожно отодвинул их, обнажая белую кожу. Наверное, подумалось невпопад, у Дохёна под одеждой такая же кожа – белая, не смуглая. Гладкая и теплая.
До лица Чунхо боялся дотрагиваться, но желание было непереносимым. Он подержал над Дохёном раскрытую ладонь, провел над ним пальцами, не коснувшись, но так близко, что почувствовал тепло кожи, тепло дыхания.
И только тогда он увидел, как медленно, но неотвратимо, краснеет у Дохёна ухо. А потом и щека – щека розовела, неярко, почти незаметно. Если бы не краска, которая залила край уха, Чунхо бы и не заметил.
Он не стал одергивать руку, сдержался. В последний раз – набравшись смелости – коснулся волос. Ухо уже пылало и, наверное, было горячим, как кипяток. Но сам Дохён вряд ли об этом знал. Он лежал неподвижно с закрытыми глазами, ровно дышал и изо всех сил делал вид, что спит.
Вот и всё, – сказал себе Чунхо, поднялся, похлопал себя по карманам, прошептал:
– Куда же я ее сунул. В машине, что ли, забыл?
И быстрым шагом вышел из офиса.
Когда их разделила дверь, Чунхо остановился и постарался перевести дыхание. Не надо было видеть, чтобы знать, что там, с той стороны, точно так же пытается собрать свое дыхание адвокат Чхве.
Дохён. Дохён.

***

В следующий раз Чунхо увидел адвоката Чхве только в суде. Они не могли пересечься почти неделю. Адвокат Чхве постоянно забывал телефон в офисе, и мадам Джин поднимала трубку и вежливо перед Чунхо извинялась. На смс приходили односложные ответы, и Чунхо представлял, что отрывает адвоката Чхве от бумаг, дело движется, готовиться надо много, не стоит его отвлекать. Стоило Чунхо самому наведаться в офис, и у адвоката Чхве тут же находились дела в городе.
– Вы разминулись, – говорила мадам Джин и сочувствующе улыбалась, – адвокат Чхве только что вышел.
Чунхо кивал, топтался в офисе недолго – и уходил.
– Что-то случилось? – спросил Хи Тэ, присаживаясь в зале суда на скамью рядом с Чунхо.
Чунхо подвинулся, удивленно взглянул на Хи Тэ, спросил:
– Где?
– Не где, а с кем, – сказал Хи Тэ и замолчал.
Чунхо пихнул его локтем в бок.
– Может, мне кажется, – неуверенно пробормотал Хи Тэ.
Чунхо вздохнул и достал из кармана записную книжку. Он не собирался ничего записывать, но почему-то показалось, что она должна быть в руках. Как будто неуверенность Хи Тэ, а точнее то, о чем он пытался ему сказать, пыталась пробиться через его упорное непонимание.
– Вы разругались? – спросил Хи Тэ.
– С кем? – спросил Чунхо.
– С адвокатом Чхве?
Чунхо начал похлопывать записной книжкой по ладони.
– Нет, – ответил быстро, – с чего ты взял?
– Он тебя избегает, – отвернувшись в сторону, сказал Хи Тэ.
Чунхо хотел сделать вид, что не расслышал, но тогда надо было переспрашивать, а значит, слушать опять.
Он тебя избегает, Чунхо.
Дохён старается не встречаться с тобой.
– Глупости какие, – сказал Чунхо. – Он был очень занят последнее время.
– Ну да, ну да, – покивал Хи Тэ, и Чунхо нестерпимо захотелось огреть его записной книжкой по макушке.
Но книжку было жалко. А еще Хи Тэ, конечно же, был прав. Это Чунхо никак не хотел себе признаваться. Адвокат Чхве старался с ним не встречаться, и стало это происходить после того, как Чунхо посмел дотронуться до его волос, неуклюже гладил спящего по голове – и разбудил.
Начался допрос свидетелей, и адвокат Чхве вышел из-за стола. Чунхо щелкнул ручкой и открыл чистую страницу.
– Ты что, – спросил Хи Тэ, – конспектировать собрался?
Чунхо захлопнул записную книжку, вдохнул, выдохнул, повернулся к Хи Тэ корпусом и злым шепотом сказал:
– Ты мешаешь мне сосредоточиться!
– О, прости! – воскликнул так же шепотом Хи Тэ и на всякий случай отодвинулся.
– Вот так и сиди, – пробурчал Чунхо.
Он пытался слушать, но получалось не очень. Слова как будто ускользали от сознания. Зато Чунхо видел адвоката Чхве – настолько собранного, серьезного, напряженного, что казалось, будто он даже выше ростом. Идеален. Безупречен. От начищенных ботинок и стрелок на брюках до сжимаемых губ. Четко отчерченных, полных губ, о чем ты только думаешь, Чунхо?
После окончания слушания Чунхо поджидал адвоката Чхве перед входом в суд, на ступеньках. Журналисты потихоньку расходились, и будь воля Чунхо, он бы их разогнал собственноручно. Потому что адвокат Чхве вышел только тогда, когда они все разъехались по своим редакциям.
Чунхо увидел адвоката Чхве, еще когда тот был внутри, через стеклянные двери, подхватился, через две ступеньки взлетел наверх и встретил его в начале лестницы, встал на пути.
Адвокат Чхве, глядя как будто мимо, шагнул в сторону. Чунхо шагнул туда же. Адвокат Чхве поднял взгляд, и Чунхо окатило острым чувством дежавю – этот взгляд жалил, как нестерпимо холодный лед.
– Давно не виделись, адвокат Чхве, – сказал Чунхо.
Адвокат Чхве вежливо наклонил голову и отвел взгляд, посмотрел вниз. Чунхо мельком проследил за ним и увидел, как на пальцах, которые сжимали портфель, побелели костяшки. Это внезапно его разозлило.
– В чем дело? – прямо спросил он. – Вам стало неприятно встречаться со мной?
Он заметил только, как у адвоката Чхве дрогнули губы.
…Выразительные полные губы…
А потом адвокат Чхве снова посмотрел на него – чужими, колючими глазами. Такими знакомыми и такими незнакомыми.
– У меня много дел, – вежливо сказал он.
Ровным голосом. Равнодушным лицом. Холодным взглядом.
– Я прошу прощения, что вам пришлось несколько раз ждать меня в офисе. В следующий раз вам стоит заранее узнавать о моем графике у мадам Джин. Сейчас я спешу, извините меня.
Он шагнул в сторону, и Чунхо, даже не задумываясь, снова шагнул вместе с ним, не пропуская. Он видел, как адвокат Чхве, полностью контролируя лицо, напрягается и, как в зале суда, вдруг словно становится выше – выпрямляется, вытягивается. Становится весь как ледышка – холодный, звонкий и хрупкий.
– Я разве совершил преступление? – спросил Чунхо.
Адвокат Чхве не ответил, не сделал ни одного движения.
– Скажите мне, если я ошибся и причина вовсе не в том, что несколько дней назад вы не вовремя проснулись.
Адвокат Чхве снова промолчал. По тому, как он еще сильнее сжал губы, Чунхо понял, что все-таки угадал. Именно из-за этого.
– То есть вы решили не общаться со мной из страха, что я к вам слишком… приблизился?
Адвокат Чхве продолжал упрямо молчать.
– Я бы подумал, – сказал Чунхо, – что вам неприятно произошедшее, что вы, например, ощущаете чувство брезгливости... – Адвокат Чхве не отвечал, и Чунхо, понизив голос, продолжил: – Но то, как сейчас прямо у меня на глазах краснеет ваше лицо, говорит о чем угодно, но только не о брезгливости.
Чунхо ждал, что после этих слов адвокат Чхве дрогнет. Но его лицо просто еще быстрее залилось краской, ресницы задрожали, не решаясь скрыть холодный взгляд.
– Я мог бы извиниться, – сказал Чунхо, – придумать объяснения, и мы бы с вами замяли этот неловкий момент, но я не буду этого делать. Потому что вы не чувствуете себя оскорбленным и не чувствуете неприязни ко мне по этому поводу. Вам самому удивительны ваши чувства, верно? Вы же испугались. Мне так странно видеть вас таким. Куда подевалась ваша смелость?
Адвокат Чхве, казалось, застыл весь. Краска схлынула с лица так же внезапно, как появилась. Он побледнел, побелел в единственном желании – удержать себя в руках, и Чунхо внезапно осознал, что если продолжит в том же духе, то может его разбить. Нет тепла, которое его растопит, он изо всех сил сдержится и останется ледышкой, пока не разлетится на тысячу осколков.
Адвокат Чхве пошел прямо на него, и Чунхо пришлось шагнуть вниз со ступеньки. Пока он балансировал, пытаясь не упасть, адвокат Чхве его обошел.
Чунхо схватил его за руку, за запястье, резко дернул, останавливая, заставляя обернуться.
– Хотите знать, что это за хватка? – спросил Чунхо и сильнее сжал его руку.
Адвокат Чхве вздрогнул от боли, попытался вырваться, тихо проронил:
– Прекратите.
– Это хватка крокодила, – объяснил Чунхо. – Уж если я вцепился, то не отпущу, пока не получу все ответы на свои вопросы. Я не тороплю вас, адвокат Чхве, я терпеливо дождусь, когда вы ответите. Я смотрю, что вам страшно, настолько – что вы решили вообще со мной не общаться. Не стоит так делать. Вы важный для меня человек. И я для вас, подозреваю, тоже вовсе не последний. То, что вы сейчас демонстрируете мне изо всех сил – обычный детский страх. Я уважаю вас за выдержку. Но хочу напомнить, что вы уже не ребенок. Что я не учусь с вами в школе и не стараюсь задеть вас по любому поводу. Мы с вами взрослые люди и можем обо всем просто поговорить. Не надо меня бояться.
Чунхо медленно разжал пальцы, отпуская руку адвоката Чхве, а потом еще какое-то время, пока тот убегал, смотрел ему в спину – упрямую и несговорчивую.

***
Напоминать о себе было тяжело, адвокат Чхве умело избегал его, и Чунхо охватывало бешенство не столько от того, что он не мог толком организовать с ним встречу, сколько от того, что этот человек, с которым он так сложно, но сблизился, уйдёт из его жизни. Но чем дальше всё тянулось, тем больше Чунхо понимал, что так и будет, мальчик Дохён его переупрямит.
Зачем я до него дотронулся? – думал Чунхо.
Как хорошо, что я до него хотя бы дотронулся, – думал он сразу же.
Успел. До того, как всё рухнуло. Успел оставить себе крошечное воспоминание – о теплом дыхании и покрасневшем лице. Ладони помнили ощущение мягких волос, и Чунхо каждый день напоминал себе о них – чтобы не забыть.
Сообщение на телефон пришло внезапно, в разгар рабочего дня.
«В городском парке».
Чунхо сперва даже не сообразил, от кого оно и что означает. Прочитал несколько раз, подумал – в парке? Что за чушь, что за «в парке»? Кто-то ошибся номером? Адвокат Чхве Дохён?..
Дохён?
Он не написал время. Значит, прямо сейчас и до тех пор, пока Чунхо не придет.
– Начальник Ки, позвонили…
– Меня нет, – сказал Чунхо, поднимаясь из-за стола и рассовывая по карманам телефон, кошелек и записную книжку.
Кажется, Хи Тэ пытался его остановить, но Чунхо уже побежал.
– Что-то случилось?.. – спросили уже в спину.
Чунхо не слушал и не слышал.
Сердце выпрыгивало из груди, как будто оно бежало быстрее, а он просто его нагнал, когда оно остановилось возле сидящего на скамейке Дохёна.
– Добрый день, начальник Ки, – сказал адвокат Чхве и посмотрел на него снизу вверх.
Чунхо не смог разглядеть его как следует, но голос был ровный и взгляд спокойный. В груди защемило, Чунхо сделал шаг к скамейке и сел с ним рядом. Подумал – переживу, если отодвинешься. Адвокат Чхве не отодвинулся. Сидел, отставив в сторону портфель, сложив руки на коленях, смотрел перед собой.
Чунхо дышал часто, постепенно выравнивая дыхание, адвокат Чхве молчал, как будто ожидая, как будто никуда не спешил.
Зато Чунхо спешил, ему надоело ожидание.
– Хотите мне что-то сказать, адвокат Чхве? Лучше не тяните, у меня работа.
Адвокат Чхве медленно кивнул.
– Простите, что сорвал вас в такой час.
Эта его обычная вежливость внезапно напугала.
– Вы подумали? – спросил Чунхо, понимая, что голос срывается.
Пусть бы не понял, что я волнуюсь. Пусть бы решил, что я так из-за того, что быстро сюда шел.
Адвокат Чхве ответил:
– Да, я подумал.
Столько дней, продолжил за него Чунхо. Подумал серьезно и принес ответ. Каким бы он не был, Чунхо уже не надеялся его просто получить.
– Вы правы, – сказал адвокат Чхве легко, как будто они о погоде разговаривали. – Я действительно испугался.
Чунхо нервно сглотнул. Он не думал, что ответ на простой по сути вопрос выльется в откровение.
– Мне сложно сближаться с людьми. По сути мне и не нужен никто близкий. У меня уже есть отец, Юри… – Адвокат Чхве запнулся, но мадам Джин не назвал, а Чунхо ждал ее имя тоже. – Мне комфортно с ними, – сказал адвокат Чхве. – Вы правы, в школе я постоянно защищался. Но вы же и не правы, потому что я полностью осознаю, что школа закончилась и меня окружают не подростки. Взрослые люди – они намного опаснее, начальник Ки. В них нет примитивной злости. Их яд изысканный, от них надо постоянно защищаться, и мне не хотелось бы даже приближаться к ним.
Чунхо громко хмыкнул, понимая, что это «нет». Что его отнесли к категории ядовитого мира и уже никогда не впустят в мир адвоката Чхве, просто потому, что дверь в этот мир никогда не открывается.
– Я решил, что не стоит этого делать, – сказал адвокат Чхве и повернул к Чунхо лицо, посмотрел на него без злости.
Чунхо кивнул, не сказал – подумал: «Понятно».
Все ясно, можно уходить. Ты проиграл.
Надо было встать и уйти, не прощаясь, но что-то было в лице адвоката Чхве, в его взгляде, что-то очень знакомое, почти забытое, что Чунхо видел уже раньше, но сейчас никак не мог определить. Адвокат Чхве смотрел на него тепло и ясно, когда продолжил:
– Я подумал и решил, что мне не стоит защищаться от вас.
Он смеялся, вот что он делал. С полностью серьезным лицом, спокойной речью, неподвижной позой, адвокат Чхве – Дохён, Дохён! – смеялся глазами.
– Вы!.. – воскликнул Чунхо – Ты!.. Чертов манипулятор!.. – и не смог дальше связать ни одного слова.
Адвокат Чхве обрадовался и засиял, улыбка изогнула сомкнутые губы.
Он был удивительный. И Чунхо готов был отдать все на свете, только чтобы это его счастье не заканчивалось.
Спасибо тебе, подумал Чунхо.
– Но сначала мы еще раз поговорим, – сказал адвокат Чхве быстро, уточняя.
Чунхо кивнул.
Сердце в груди билось слишком громко, слова застревали в горле. Как будто Чунхо не сидел на скамейке, а все еще бежал.
Он посмотрел вниз, на свои руки, потом перевел взгляд на руки адвоката Чхве и увидел, что тот сидит, изо всех сил сжимая ладони – до побелевших костяшек.
Переборовший страх, но все равно до предела напуганный Чхве Дохён.
Чунхо протянул руку и накрыл ладонью его сжатый кулак.
Они молча сидели, не двигаясь. Кулак в ладони Чунхо медленно разжимался, очень медленно, но Чунхо терпеливо ждал, ощущая каждое почти незаметное движение. Пока не понял, что просто сидит, накрыв ладонью раскрытую ладонь.
Адвокат Чхве не краснел, просто смотрел на их руки и не вырывался.
Чунхо вдруг понял, что сердце в груди бьется ровно и что дыхание успокоилось – как будто он наконец-то добежал.

@темы: 2PM, Junho, Шеф Ким и прочие, Фикбучество

---

Сейчас я в таком странном фандоме, что сижу чуть ли не постоянно на голодном пайке. И когда внезапно переворачивается грузовик с пряниками на нашей улице, я теряюсь и не знаю что делать. Мои Джунбро сфоткались вместе и подарили фотографию фандому. Вместо бешеного восторга я ударяюсь в слезы, не могу смотреть сегодня же слитый концерт Чуно, вместо этого включаю последний японский альбом и слушаю на повторе вот уже два часа, или даже больше, и не могу заставить себя прекратить и пойти спать. Я бы хотела другую музыку - такую, под которую можно писать, потому что под Чуно особо не попишешь, вообще под 2PM не пишется. Но и музыку другую тоже не хочется. И я в раздрае, мой любимый фандом делает мне больно. Я люблю его и страдаю.

@темы: 2PM, Junho, Jun.K, Объяснительные

---

Соскучилась. Редко сейчас смотрю с ним видео, потому когда сегодня включила короткий отрывок с одного из последних фанмитингов, то просто залипла на голос. Слушала, смотрела и думала, как же скучаю. А еще двух месяцев не прошло, а впереди еще почти двадцать. Мой прекрасный любимый айдол, пусть бы время побыстрее пролетело.

+2

@темы: Junho

---

@темы: Chansung, Junho

---

В июле выйдет Чуно-куртизан. Вот бы его у нас в прокате увидеть. Картинка яркая, уже одним этим привлекает и обещает, что будет весело.
И Чуно добавляет - смайликов. ))

+6

@темы: Junho

---

Мой любимый айдол широким своим императорским шагом прошагал в армию. Такой мужчина был на призывном пункте, совсем не мальчик. То, что мне надо, чтобы фанатеть, фанонить, видеть во сне, думать, представлять и ждать.
А потом всплыли фотки сразу после стрижки, и мое сердце болит от любви в нему. Я согласна, что режиссер, который делал ему челку подлиннее, чтоб в кадре школьник появился, просто не подумал о том варианте, что Чуно превращается в школьника с ежиком.
Теперь на много дней вперед у меня любимые, неотрывательные фотографии - это Чуно с ежиком. Юный-преюный мой тридцатилетний айдол, который за последние десять лет ни капли не изменился.

@темы: Junho

---

Послезавтра Чуно уходит в армию. И вернется в марте 2021го. А меня колбасит, как когда я прочитала новость о том, что Тэкён не продлил контракт с Джипом. Больше всего расстроило, что он уходит на госслужбу, потому что весь переломанный. К армии он, значит, не годен, а вот к своему бешеному рабочему ритму - очень даже да. Чертов корейский айдол, как же больно за него.

@темы: Junho

---

Пятый день с показа серии, ансаба еще нет. У меня ощущение, что я хотела сделать много-много всего, но по итогу ничего не могу, потому что нет возможности на чем-то сосредоточиться. Самые яркие впечатления за прошедшую неделю - это Признание. И Чуно - как отдельное произведение искусства.

+3

@темы: Junho

---

Когда Чуно уйдет в армию и закончатся все оставленные им для фанатов плюшки, я пересмотрю чудесную Память.

@темы: Junho

---

Люблю Чансона. Люблю фото Чансона, люблю Чансона в картинных декорациях. Он вечно вписывается как родной.

@темы: Chansung

---

Эта прекрасная фотография Уёна просто обязана быть у меня в дневнике.
В нём столько изящества!

@темы: Wooyoung

---

А я сходила на ау-фест. Ну, как сходила - написала фанфик, и его выложили. Честно пыталась читать и смотреть побольше, и голосовать. Много не успела, продолжу потихоньку.
Это первый слэш по 2PM, который я написала. Первый РПС-слэш. Задуматься - так какой ужас. Но в целом - рейтинг у меня все равно не получился. Так что главное падение еще впереди.
Ламповый кейпоп-фандом додал мне отзывов. Мне кажется, что столько хороших слов под своим фанфиком я видела кучу лет назад, и я так привыкла, что у меня пара-тройка читателей, что как-то - нежданчик и счастье. Каждый комментарий сложила в копилку и перечитываю периодически.

Название: Седьмой
Автор: я
Бета: Reu_Tei
Пейринг, персонажи: Чансон/Чуно, Минджун (Джунсу), Никкун, Тэкён, Уён (2PM), Джей Пак
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, романс
Размер: ~5000 слов
Краткое содержание: «Их всегда было шестеро. Минджун, Никкун, Тэкён, Уён, Чуно, Чансон. «И всё?» – подумал Чансон. Он хотел произнести, что да, конечно же, это всё. И что некоторым хорошо бы высыпаться. Но почему-то слова на язык не приходили, он сидел в темноте напротив Чуно, и сам вопрос – кто же седьмой? – не казался уже таким нелепым. Наоборот, возникло ощущение, что он точно так же, вместе с Чуно, судорожно пытается вспомнить. Но память подводила.»
Ссылка на фикбук

Когда Чансон закончил играть и убрал джойстик на полку, Чуно сонно пробормотал:

– Будешь уходить, закрой квартиру на ключ.

– Ага, – кивнул Чансон, оглянулся назад, потоптался немного у края кровати и вышел из спальни.

Игра получилась отличной, но короткой. График Чуно наконец-то свалил его с ног и хорошо, что это случилось дома в кровати, а не в машине, выбираясь из которой, он мог и проснуться, а потом на горе менеджеру целую ночь развлекать себя играми, соцсетями, аниме или котами. В самых тяжелых случаях, когда справиться с его активной бессонницей не получалось ну никак, менеджер звал Чансона.

Сегодня никто его не звал, у них с Чуно просто совпал свободный вечер, и они решили расслабиться за игрой. Чуно, почти сутки не покидавший съёмочную площадку, незаметно с пола перебрался на кровать, потом укрылся одеялом, какое-то время ещё с подушек наблюдал за игрой Чансона, насмешничая или же восхищаясь, а потом затих и задремал.

Никто не просил Чансона укладывать Чуно спать, но раз у него это получилось, то Чансон подумал, что надо бы себя чем-нибудь наградить. Например, вкусненьким из холодильника. А может, у Чуно есть бананы?..

Он неслышно прошёл на кухню, не зажигая свет, открыл холодильник, присел перед ним на корточки и начал рассматривать всё подряд.

Конечно же, у Чуно ничего толком не водилось. Ряд бутылок с водой, несколько пластиковых контейнеров, в которые Чансон не рискнул заглядывать, сияющие белизной полки. Ни следа бананов.

– Хоть бы пицца какая-то, – пробурчал Чансон и на всякий случай заглянул в морозильную камеру.

Пицца тут же нашлась. Сколько она лежала у Чуно, Чансон не стал думать. Что об этом думать, когда можно просто приготовить и попробовать. Микроволновка, как самое часто эксплуатируемое кухонное оборудование, работала у Чуно на отлично. Чансон засунул в неё пиццу, выставил программу и уселся ждать. Микроволновка гудела и освещала кухню, а Чансон смотрел, как крутится на подставке пицца, и предвкушал, как её съест.

Когда до окончания готовки оставалось пару минут и Чансон подумывал не дожидаться, а уже выключить и начать есть, у него тренькнул лежащий на столе телефон. Высветился экран, Чансон бросил на него короткий взгляд, прочитал уведомление и вмиг расстроился. Пиццу хотелось бы съесть самому, но в соседней комнате, похоже, очень не вовремя проснулся Чуно и прямо сейчас обновлял свой инстаграм.

Чансон проверил на всякий случай – но нет, это точно был Чуно. Запостил он фотографию недельной давности, когда график ещё легко переносился и не надо было накладывать на лицо тонну грима, чтобы выглядеть свежим и отдохнувшим.

Микроволновка звонко закончила печь пиццу, и Чансон чуть было не поддался желанию тихо сожрать её в одиночестве. Потом вздохнул и пошёл назад в спальню. Из-за тишины в квартире ему не хотелось шуметь, поэтому вошёл он неслышно, и Чуно не сразу его заметил.

Он уже не лежал, а сидел, облокотившись на подушку, подтянув под себя ноги и едва укрывшись краем одеяла. Наклонившись к телефону, он быстро что-то набирал, а экран призрачным светом освещал его лицо. Может, поэтому Чансону показалось, что Чуно не здоров.

– Ну, и чего тебе не спится? – спросил он негромко.

Чуно вздрогнул и выронил телефон, но тут же опомнился, узнав Чансона, и стремительно запустил в него подушкой.

– Ты!

Чансон увернулся, подобрал шлёпнувшуюся на пол подушку и подошёл к Чуно. Сел рядом с ним на кровать, сказал:

– Я. Пиццу будешь?

– Мою пиццу? – уточнил Чуно.

Чансон почесал кончик носа.

– Ну, как бы… – начал он и подумал, что раз Чуно проснулся, то задание не выполнено, и награда вообще-то не причитается. Хотя с другой стороны – он-то в этом не виноват. – Твою пиццу, которую я заслужил, – сказал Чансон. – Чего ты проснулся-то?

Чуно подобрал телефон, свет от экрана-фонарика сделал полукруг и снова остановился у него на лице. Чансон четко видел, как Чуно облизнул губы кончиком языка, а потом нервно сглотнул.

– Слушай, – сказал Чуно, и голос его прозвучал не очень твёрдо. – Я что-то никак не могу сообразить. Я считаю, но кого-то всё время забываю.

– В смысле? – не понял Чансон.

– Я нас считаю, – повторил Чуно напряженно, – Минджун – раз, Никкун – два, Тэкён – три, Уён – четыре, я – пять, ты – шесть. Я во сне начал считать, и кажется, поэтому проснулся.

– И что такого? – недоумевая, спросил Чансон.

Свет на лице Чуно дернулся, Чансон опустил взгляд на его руки и увидел, что они мелко трясутся, вместе с телефоном, вместе со светом. Чансон испугался и накрыл их ладонью, потянул вниз, опуская на одеяло. Стало темно, Чуно вздохнул прерывисто и спросил:

– Кого я забыл?

– Да никого, – ответил Чансон.

– Как же никого? Кто седьмой? Я никак не могу вспомнить…

Вопрос был такой странный, что у Чансона в груди сердце, кажется, пропустило удар.

– Какой седьмой? – спросил он внезапным шёпотом. – Нас же шестеро. Никогда не было никакого седьмого.

– Минджун, – сказал Чуно, – Никкун, Тэкён, Уён, ты, я. И всё?

«И всё?» – подумал Чансон. Он хотел произнести, что да, конечно же, это всё. И что «Чуно, выспаться бы тебе». Но почему-то слова на язык не приходили, он сидел в темноте, зажимая свет от телефона Чуно ладонью, и сам вопрос – кто же седьмой? – не казался уже таким нелепым. Наоборот, возникло ощущение, что он точно так же, вместе с Чуно, судорожно пытается вспомнить.

Но в мыслях не было ясности.

Дыхание Чуно казалось очень близким, и Чансон вдруг подумал о том, что его сбивает с толку не столько вопрос, сколько эта близость. Его глаза привыкли к темноте, и он видел, что Чуно пристально смотрит на него, чувствовал тепло его только что проснувшегося тела и нестерпимо хотел приблизиться ещё больше.

Молчание между ними из вопросительного превращалось в тревожное. Чуно громко сглотнул, как будто почувствовал это, и Чансон, испугавшись, отпрянул, отпустил его руку и пробормотал:

– Нас всегда шестеро, Чуно. Ты просто не успел проснуться.

Чуно перевернул телефон, чтобы не светил, помолчал немного и тихо отозвался:

– Да. Наверное, ты прав.

Он сполз вниз под одеяло, повернулся на бок, закрыл глаза и пробормотал:

– Будешь уходить – закрой квартиру на ключ.

– Хорошо, – сказал Чансон.

– Пока не уходи.

– Хорошо.

– Пиццу не оставляй.

– Хорошо.

И совсем тихо:

– Зачем ты со мной?

Чансон сделал вид, что не услышал.

***

Пицца так и осталась в микроволновке, Чансон про неё забыл. И уходить он тоже не стал. Лёг на пол, возле кровати Чуно и какое-то время ещё слушал его дыхание. Потом уснул.

Ночью он несколько раз открывал глаза и пытался зацепить хоть одно ускользающее сновидение. Но сны рассеивались в темноте, и Чансон чуть не стонал от бессилия – он помнил только то, что там происходило что-то очень важное, что-то личное и давным-давно забытое. Во сне Чансону было легко, а проснувшись, он не мог избавиться от тоскливого ощущения потери. Он лежал, глядя в потолок, слушал тихое дыхание Чуно и засыпал снова.

Чуно проснулся первым и, выбираясь из кровати, споткнулся о Чансона. Свалился сверху, бормоча невнятные ругательства, Чансон выпихнул его поближе к выходу, перевернулся на другой бок и готов был снова заснуть.

– Эй, – попинал его ногой Чуно. – Иди завтрак сделай.

Чансон отмахнулся.

– Ну раз ты все равно здесь, – попинал Чуно снова.

Чансон отодвинулся, чуть не закатываясь под кровать.

– Раз, – сказал Чуно.

Чансон, не открывая глаз, вытянул вверх руку и пощупал постель в поисках подушки.

– Два, – сказал Чуно, шагнул вперед, и Чансон сквозь дрему понял, что маневр не удался, и как раз наоборот – подушкой вооружился противник.

Поэтому, когда Чуно только замахнулся на «три», Чансон покатился в другую от него сторону. Подушка глухо ударила по тому месту, где он только что был, а столик, в который врезался Чансон, жалобно зазвенел стоящими на нём финтифлюшками. Что-то навернулось сверху, упало на Чансона.

– Моя награда! – воскликнул Чуно.

Чансон сел, выставил перед собой руки, постарался разлепить глаза и быстро сказал:

– Я сделаю завтрак. У тебя пицца в микроволновке, будешь?

– И кофе, – потребовал Чуно. – И надо посмотреть в холодильнике, вдруг там что-то съедобное лежит.

Чансон, поднимаясь, спросил:

– Когда ты в свой холодильник заглядывал в последний раз?

– Сегодня загляну, – ответил Чуно и пошёл умываться первым.

Чансон делал завтрак и пытался вспомнить, зачем остался ночевать у Чуно. Вроде бы они поиграли вместе, и вроде бы недолго. И вроде бы Чуно даже заснул быстро. И было не так чтобы поздно. И даже пиццу он успел дождаться. Почему же вернулся и лёг спать с ним рядом?

Стоило задуматься об этом, и начинала ныть голова, а мысли скакали, как будто Чансон не высыпался уже месяц.

Чуно зашёл на кухню, глядя не под ноги, а в телефон.

– Странно, – сказал он. – Я ночью обновил инстаграм. Совсем не помню. Ты не заразил меня своим лунатизмом, Чансон-а?

Чансон, подумав, придвинул к себе большую половину пиццы. А потом еще и тосты. Спросил:

– Ты же на диете, Чуно-я?

Чуно фыркнул и пошёл делать им обоим кофе.

Чансон сел за стол и смотрел, как Чуно расставлял чашки – большими своими руками брал хрупкие нежные чашки и наливал в них воду тонкой струйкой. И всё так плавно, словно танец танцевал. А когда он сел за стол напротив, Чансон сам не понял, как потянулся и накрыл ладонью его руку.

Чуно вскинул голову и вопросительно посмотрел на него.

Не хватает темноты, вспомнил Чансон.

Не давая ускользнуть, он поймал призрачное воспоминание – сегодня ночью Чуно сидел на кровати и что-то спрашивал, и руки у него дрожали.

Сейчас рука не дрожала, Чуно ничего не спрашивал и не боялся. Он повернул ладонь и переплел свои пальцы с пальцами Чансона, сжал несильно – как будто негромко что-то сказал, Чансону даже показалось, что он его понял, – и отпустил.

«Это то, что мне снилось?» – подумал Чансон, вспоминая, как мучительно просыпался всю ночь.

Он заметил на столе завтрак и чашечку с кофе и понял, что воспоминание ускользает снова. Стоит только подумать о чём-то другом – и он тут же начинает забывать.

– Ты сказал, что постил что-то ночью? – спросил у Чуно.

– Угу, – промычал Чуно, откусывая пиццу.

Чансон сосредоточился, и сон снова всплыл перед глазами. Ночью Чуно держал в руках телефон. Его руки были теплыми, дыхание прерывистым, и Чансон больше всего на свете хотел его обнять.

***

Желание обнять чаще всего приходило во сне. Чансон просыпался ночами, прекрасно понимая, что находится дома, что не ходит во сне, что он спал крепко, но что-то ему снилось – очень насыщенное и живое, от чего билось сердце под самым горлом, и от тоски хотелось плакать.

Во сне обязательно был Чуно. Во всех снах был Чуно, а сны каждый раз были разными. Иногда Чансон просыпался от страха, иногда от безысходности, но чаще всего от беспредельной нежности. Иногда он даже что-то помнил.

Например, как они сидели, взявшись за руки…

…Они сидели, взявшись за руки, крепко вцепившись друг в друга. Вокруг них скакала шаманка и пронзительно то ли пела, то ли кричала. Чансон вздрагивал, когда она оказывалась за его спиной, и ещё сильнее стискивал руку Чуно, потому что Чуно тоже вздрагивал, потому что ему тоже было страшно.

Всем им было страшно. Тэкён иногда пожимал руку Чансона, делясь своим спокойствием, и Чансон очень хотел верить, что они действительно всё делают правильно, что решение хёнов верное, но видел, что и Тэкён просто кажется спокойным. Никкун сидел как раз напротив Чансона, вцепившись с одной стороны в Джунсу, а с другой – в Уёна. Он почти ничего не понимал и постоянно дёргался, боясь где-то ошибиться и всех подвести.

Чансон думал, что сидя здесь, на полу, в центре шаманского круга, – больше они ошибиться не могли.

Чуно был против с самого начала, но послушался хёнов. Он сидел, низко опустив голову, и Чансону было его жаль, да всех жаль – визг шаманки невыносимо бил в уши, – но Чуно особенно, потому что казалось, что даже сейчас, под творимое колдовство, Чуно шептал себе под нос ругательства. Он не то чтобы не верил, он просто не хотел того, чего хотели хёны.

– Но нас же семеро? – спрашивал он упрямо, каждый день с утра до вечера. Спрашивал у Джунсу, у Никкуна, у Тэкёна, спрашивал у Джея. – Нас не может быть не семеро.

Чансон думал, что они соберутся все вместе и однажды его поколотят. Вместо этого они Чуно уговорили – просто прийти к шаманке и сотворить над собой колдовство.

Чуно упрямился, даже сидя в круге, даже вздрагивая от страха. Он сжимал руку Чансона крепко-крепко, и Чансон думал, что вдвоём не так страшно. А на семерых страха ещё меньше. Каково было бы, будь они по одному. От одной мысли, что Чуно мог остаться с колдовством наедине, становилось неприятно.

Всё закончится, думал Чансон, мы вернёмся в общежитие, и я не просто за руку тебя возьму, Чуно, я обниму тебя как можно крепче. Всё должно закончиться хорошо, так обещали хёны.

Шаманка вдруг замолчала, застыла за спиной Никкуна, закатила глаза так, что сверкнули белки. Она раскачивалась из стороны в сторону, а потом резко прыгнула к ним в круг.

Чуно чуть не опрокинулся на спину, Чансон рванулся было за ним, но Тэкён сжал ему руку со всей силы, и Чансон остановился, просто точно так же сильно потянул Чуно назад. Они восстановили цепочку, выпрямились.

Шаманка запела, низко и красиво. Она пела долго, и в какой-то момент Чансон осознал, что вместе с остальными волной качается из стороны в сторону. Как будто их вело, как будто сами себе они больше не принадлежали.

Он не запомнил, как закончилась песня. Просто стало пусто. Чансон смотрел вниз, на сложенные на коленях руки, они ничего не держали, никого не сжимали, большие бесполезные руки. И рядом с ним точно так же растерянно сидели Тэкён и Чуно. И напротив – Никкун, Уён, Джунсу.

– Сегодня у меня нет приёма, я занята, – ворчливо сказала шаманка кому-то.

Чансон поднял голову и посмотрел в её сторону. Шаманка стояла у дверей и кого-то выгоняла.

– Я должен был сюда прийти сегодня, – говорил какой-то парнишка, может, на несколько лет старше Чансона. – Я помню, помню, – повторял он, но с каждым словом всё неувереннее.

– Не знаю! – зло откликнулась шаманка. – Пошёл прочь, я тебя не звала!

Они вшестером сидели на полу, каждый сам по себе, и смотрели, как шаманка выгоняет ещё смутно знакомого, но уже совсем чужого седьмого. И когда он ушёл, начали вставать.

– Не получилось у меня ничего, – заявила им шаманка. – Убирайтесь и больше не приходите.

– А что должно было получиться? – спросил уже в машине Джунсу.

– Что это вообще было? – спросил Тэкён.

Чуно сидел у окна на заднем сиденье и жался, как будто ему было холодно, и молчал, рассеянно глядя на дорогу.

Чансон ссутулился и положил на колени свои пустые неуклюжие руки.

***

С этим ощущением – пустоты – он однажды проснулся и, как ни старался, заснуть не смог.

Он уже отчаялся вспомнить свои сны. Поэтому просто поднялся и подумал, что можно скоротать ночь за чтением. Он взял книгу, устроился на кровати, включил свет, посмотрел на дверь в спальню и внезапно вспомнил, как то ли во сне, то ли когда-то очень давно – дверь в том доме, где они жили, приоткрывалась и заглядывал Чуно, окидывал быстро взглядом всю комнату, а потом, убедившись, что никого, кроме Чансона, там нет, посылал ему дурашливый воздушный поцелуй.

А когда это делал я, растерявшись, вспомнил Чансон, Чуно сердился. Улыбался вначале, мгновенно краснел и от этого сердился. А если рядом никого не было, он бежал обниматься, чтобы на его, Чансона, плече спрятать смущение.

Воспоминание тут же начало ускользать, Чансон смял страницу, напряжённо стараясь запомнить – Чуно, воздушный поцелуй, ощущение его тёплых рук на шее, – и понял, что хочет этого больше всего на свете. Хочет объятий, которые дарил ему Чуно наедине, а не под прицелом камеры, не на показ.

Чансон торопливо сорвался за одеждой. Схватил какие-то джинсы, майку, куртку и побежал прямо в домашних шлёпках, на ходу вызывая такси.

Он оказался под дверью у Чуно меньше, чем за пятнадцать минут. Он постучал – и только тогда подумал – а вдруг Чуно нет дома. Какой у него график? Есть ли ночные съёмки?

Чуно открыл ему, сонно зевая, удивился:

– Чансон? Что-то случилось? Ты зачем приехал?

Он был обычный совсем Чуно. А Чансон забыл, зачем он к нему примчался.

Чувство, что снова лишаешься чего-то очень важного, стало таким привычным, что Чансон смог его узнать. Что бы я ни забыл, подумал Чансон, я не могу отпустить это просто так.

– Можно, я переночую у тебя? – спросил Чансон.

Чуно пожал плечами:

– Заходи. Только у меня коты дома. Таблетку тебе дать?

– Дай, – согласился Чансон, проходя в квартиру. – Я спешил, – сказал он.

Чуно остановился и обернулся.

– Ко мне? – спросил он. – Зачем?

Чуно смотрел серьёзно, и Чансон подумал, что хотел бы увидеть его улыбку. Может ли быть так, что он приехал к Чуно за улыбкой?

Руки вспотели от внезапного волнения, Чансон вытер ладони о джинсы и почувствовал непонятное раздражение от того, какие руки большие, неуклюжие. Какие они пустые.

Словно им не хватает кого-нибудь обнять. Словно им не хватает Чуно.

Чертова память, чертовы сны. Чансон сделал два широких стремительных шага, сгрёб Чуно в объятия и почти взмолился – пусть я не забуду.

Мне нужно его тепло, его улыбка, чтобы он бурчал в плечо, чтобы обнимал в ответ.

Чуно глубоко вздохнул, и Чансон вдруг подумал, что тот, чего доброго, может его оттолкнуть. Рассердиться, как часто сердится, когда мало понимает. Чансон почти с отчаянием сжал его в объятиях, ещё сильнее, притягивая ещё ближе. Ему показалось, что если он выпустит Чуно из рук, если у Чуно получится вырваться – то память тут же исчезнет. И он снова забудет, как сильно в нём нуждается.

Чуно обнял Чансона за талию и наклонил голову, уткнувшись лбом ему в плечо. Пробормотал недовольно:

– Задушишь.

Чансон в растерянности чуть разжал руки, и тогда Чуно прижался к нему сам, приник так близко, как будто хотел раствориться в нём, или спрятаться, или исчезнуть, – и глухо сказал:

– Я хочу…

Он повернул голову, скользнул щекой Чансону по шее и мягко коснулся губами.

Всё это с ними уже когда-то было – и сейчас налетело стремительно, ошеломляя.

Чансон, едва успевая переводить дыхание между поцелуями, задыхаясь от нежности и желания, шёл следом за Чуно – переставлял ноги, чтобы не упустить его. Чуно, крепко вцепившись в майку Чансона, делал маленькие шаги – из коридора в комнату. На ходу Чансон неловко пытался избавиться от одежды – тянул майку Чуно вверх и, присобрав у подмышек, отвлекался, чтобы спуститься с поцелуями вниз – чтобы расцеловать его всего, полностью.

Поэтому майку Чуно стянул с себя сам, а потом долго помогал раздеться Чансону, точно так же прикипая губами к его коже. Чансон вздрагивал на каждый его быстрый теплый поцелуй, и то притягивал к себе ещё ближе, прижимая до стона, то едва отстранялся, чтобы целовать самому.

Они делились сбившимся дыханием, опускаясь на пол, непослушными руками, беспорядочно избавлялись от остатков одежды. Чансона кидало из холода в жар, он то дрожал, то, наоборот, весь обливался потом. Чуно что-то пытался говорить, Чансон не разбирал слов – слышал только то просьбу, то приказ, то мольбу. Голос его звучал совсем глухо и разбегался теплым дыханием по коже – по груди, по плечам, на шее, на щеке. Чансон губами глотал его сбивчивые слова и отдавал беззвучные свои. Чтобы понимать, им не надо было слышать.

***

Чансон проснулся, улыбаясь. Снилась первая встреча с Чуно и то, как Тэкён дразнил их: «Любовь с первого взгляда-да-да?». Чуно из мягкого ребёнка тут же превращался в рычащего тигра и налетал на Тэкёна так стремительно, что тот сразу же валился с ног – то ли от напора, то ли от хохота. Чансон стеснялся и смотрел на них со стороны – как они возятся и как Чуно воинственно пытается дотянуться, чтобы дать Тэкёну подзатыльник, и никогда не достаёт.

В шею громко вздохнули, и Чансон от неожиданности распахнул глаза.

Он был не у себя дома. Это же дом Чуно! И Чансон прямо сейчас лежал у него в гостиной на полу, голышом, едва прикрытый майкой, а рядом, обхватив его за руку и уткнувшись лицом ему в шею, медленно просыпался сам Чуно, прерывисто вздыхая и согревая Чансона теплым дыханием.

Чансон выдернул руку и подхватился, отполз назад, уткнулся спиной в диван, лихорадочно схватил майку и штаны. Успел только в штаны запрыгнуть, когда Чуно открыл глаза.

– Чансон? – спросил Чуно сонно.

Чансон скомкал в руках майку и пролепетал:

– Привет.

– Что?..

Чуно сел и огляделся вокруг, потом оглядел себя. Вспыхнул весь, и Чансон тут же повернулся кругом. Какого чёрта, подумал он, пялясь в фотографии над диваном, мы столько времени прожили в одной общаге, у нас уже и стыда друг перед другом не осталось, но почему же сейчас так стыдно?

Вчера была какая-то вечеринка? – подумал Чансон. Поднес ладонь ко рту и принюхался. Запаха алкоголя не было. Они не пили, но как он здесь оказался, Чансон категорически не помнил.

Чуно, поднимаясь, зашипел сквозь зубы, Чансон непроизвольно прикрыл пах и воскликнул про себя: «Да не может быть!»

– Чансон… – начал было Чуно и внезапно замолчал.

Чансон оглянулся через плечо. Чуно стоял, вытянув перед собой руки и внимательно их разглядывая. Чансон сглотнул, но отвернуться сил не хватило – Чуно весь, с ног до головы – не только руки – был покрыт редкими яркими каплями засосов. Пусть Чансон не помнил, как оказался у Чуно в квартире, но воспоминание о том, каким сладким он был ночью – горячим желанием растеклось в паху.

– Чансон, – медленно сказал Чуно, поднял на него недобрый взгляд и вдруг воскликнул: – Какого чёрта?!

Чансон предупреждающе вытянул вверх палец и быстро заявил:

– Ты был не против!

Чуно угрожающе молчал, сверлил его мрачным взглядом. Чансон предложил:

– Хочешь, завтрак сделаю?

Вместо ответа Чуно зажмурился, сжал рот в тонкую линию, кончики губ опустились вниз, и Чансону стало больно смотреть на него – вот такого. Из него почти вырвалось «прости», но Чуно его опередил.

– Я снова не помню, – сказал Чуно.

Голос его неровно дробился, как будто Чуно изо всех сил сдерживал гнев, и Чансон его понимал. Он облизнул губы и как можно легче предложил:

– Давай повторим?

Чуно опустил голову и рассмеялся.

Они по очереди сходили в душ, Чансон подобрал себе чистую одежду в гардеробной, а потом оба пошли на кухню. В холодильнике у Чуно внезапно обнаружилась нормальная еда.

– Мама вчера приходила, – объяснил Чуно.

Коты, которых он покормил в первую очередь, благодарно цеплялись за ноги, напрашиваясь на ласку. Чансон сел на стул и взял на руки Джонни. Чуно глянул на них искоса и, не спрашивая, полез в ящик за таблетками.

– Да я же чуть-чуть его подержу, – сказал Чансон.

– Они по тебе ночь ходили, – возразил Чуно и вложил ему в руку таблетку. – Пей, не хватало ещё нам приступа аллергии.

Он возился с посудой и разогревал еду, а Чансон поглаживал Джонни и смотрел, как плавно чуть ли не танцует Чуно по кухне. Вот он положил перед собой разделочную доску, взял нож, привычно крутанул его в пальцах и начал резать овощи, а у Чансона от накатившей нежности дыхание перехватило. Джонни – как будто почувствовал – спрыгнул с колен. Чансон встал и подошёл к Чуно, остановился всего на мгновение у него за спиной, а потом сделал короткий шаг вперед и обнял, положив подбородок на его плечо. Чуно замер, и Чансон подумал, что вообще-то это опасно – быть вот так близко, когда он держит в руках нож.

Чуно медленно положил нож на стол и оперся на край столешницы. Чансон расцепил объятия и накрыл его ладони.

– Ты знаешь, – сказал Чуно, не поднимая головы, – мне кажется, что всё это уже было.

Он говорил спокойно, но печаль проскальзывала в голосе, и Чансон придвинулся чуть ближе, желая разделить её, коснулся губами его шеи – не столько целуя, сколько утешая.

Чуно вплёл пальцы в пальцы Чансона и обнял себя его руками. Теперь они были совсем близко друг к другу. Как когда-то очень давно, в те времена, о которых никак не получалось вспомнить.

– Я подумал, – сказал Чуно, – что надо, наверное, спросить у хёнов. Кто-то из них точно всё про нас знает…

– Я подумал, – сказал Чансон, – что мне важнее настоящее, а не прошлое. Давай просто начнём сначала?

Чуно откинул голову назад, подставляя шею и мягко целуя Чансона в щёку. Он мог согласиться, просто сказать «Давай». Но он ничего не ответил, и Чансон понял, что Чуно важно всё – и настоящее, и прошлое. Что незнание тяготит его, раздражает, не даёт покоя, что он не может, как Чансон, закрыть на это глаза и просто продолжать жить.

– Сколько времени мы уже не помним? – спросил Чуно.

Сколько времени мы могли бы любить друг друга – но только дружили? Этот вопрос Чуно не озвучил, Чансон сам его себе задал. Сколько времени их чувства спали? Сколько времени удерживались злой памятью?

Кажется, они всю жизнь тянулись друг к другу. По-дружески, но с постоянной неясной тоской.

– Я так скучал по тебе, – прошептал Чансон.

Чуно повернулся в кольце его рук, обхватил ладонями лицо и поцеловал в губы.

***

Случались дни, когда они забывали даже настоящее. Стоило графику развести их больше, чем на неделю, и они начинали заново. Разозлённый Чуно стал вести записи и пару раз потряс ими под носом у Чансона, доказывая, что имеет право на более близкие отношения, чем просто обнимашки. Может быть, записи и помогли, но то, что они каждый раз возвращались друг к другу, тянулись наперекор собственным воспоминаниям, как будто медленно разбивало поставленную между ними стену. Чувство ожидания стало привычным, и в конце концов Чансон уже не забывал, чего ждёт и по кому скучает.

Они не очень часто виделись, поэтому Чансон вместо записей смотрел разные видео и перебирал фотографии. Некоторые казались совершенно незнакомыми, их Чансон разглядывал долго, смутно ощущая, что это осколки той, забытой жизни, пытался запомнить их по новой, но стоило отложить в сторону – и они тут же стирались из памяти. Поэтому иногда ему казалось, что он бесконечно смотрит одно и то же и никак не может выбраться из заколдованного круга.

– Что это? – спросил он однажды на тренировке в танцевальном зале у хёна-хореографа.

– Ваша репетиция Again&Again.

– О! – Чансон заинтересовался, присел рядом с хёном на скамейку и вытер лицо полотенцем.

Хён смотрел видео на планшете. Старое, наверное, Чансон с трудом о нём помнил.

– Зачем? – спросил он.

Хён в такт музыке пристукивал ногой и ответил быстро:

– Хотим поставить на шоу.

– А не многовато ли у вас участников для этой хоряги? – спросил Чансон.

– Семеро, – ответил хён.

– Будете переделывать?

– Нет, – сказал хён, – будем ставить на семерых, как и было с самого начала.

Вначале Чансон не понял. Тёр вспотевшие руки полотенцем, да так и замер. Сердце застучало высоко и громко, Чансон сглотнул и, боясь, что голос задрожит, переспросил:

– Семеро с самого начала?

– Угу, – ответил хён.

– Это видео, где нас семеро и мы репетируем? – снова спросил Чансон.

– Хочешь посмотреть? – и хён сунул ему в руки планшет. – Держи.

Сам поднялся и пошёл к зеркалу.

Чансон включил видео. Картинка мелькала перед глазами, и как он ни силился, седьмого не видел. Поставил на паузу и попробовал узнать каждого.

– Тэкён, Чуно, Минджун, я, Уён, Никкун.

Мысли вдруг спутались, Чансон осознал себя сидящим в танцевальном зале на скамейке с планшетом в руках, зачем-то смотрящим какую-то их старую репетицию. Он уже готов был отложить планшет в сторону, но очень уж смешно в стоп-кадре замер Чуно. Чансон улыбнулся, глядя на него, ласково провёл пальцем по экрану и увидел рядом с Чуно седьмого.

Ему показалось, что экран пошел трещинами, исказился. Он выронил планшет из рук и тут же в панике рванулся за ним.

– Не разбей! – крикнул хён.

Чансон вскинул на него взгляд, прижал планшет к груди. Потом снова посмотрел.

Какая-то старая репетиция. Чуно.

Чансон прикоснулся к экрану и немного подвинул палец. Видео запустилось, но Чансон уже чётко видел – вот он, седьмой.

– Хён, – позвал Чансон, – можно я возьму твой планшет? Я верну завтра.

Хён не ответил, занятый танцем, и Чансон тихонько улизнул из зала.

В коридоре он посмотрел на планшет и повторил для себя – ему надо просто найти Чуно, а потом дотронуться до экрана. Что должно произойти дальше, он знакомо не помнил.

Тренькнул телефон. Чансон выудил его из кармана, глянул в сообщения. Групповой чат, ага, наверное, Чуно наконец-то нашёл в своём графике время, чтобы поговорить с хёнами.

Но это был не Чуно.

«Мне надо с вами поговорить, – написал Никкун. – Мы можем встретиться сегодня вечером?»

***

– Это мои диски, не уноси с полки, – бубнил упрямо Чуно, – это моё место, подвинься, это моя чашка, возьми другую, это мой холодильник, он пустой, пустой, не надо хлопать дверцей тысячу раз. И вообще! – в очередной раз восклицал он. – Почему вы решили собраться именно у меня!

Чансон единственный сидел тихо в гостиной на диване и гладил забравшегося на колени Джонни. Остальные бродили по квартире.

– Потому что мы давно не были у тебя в гостях, – отвечал Чуно Минджун. – Ты полку для обуви прикупил?

– А пластинки у тебя новые появились? – спрашивал Уён.

– А где твоя награда за последнюю дораму? – расставляя на полке статуэтки в новом порядке, интересовался Никкун.

Тэкён плюхнулся на диван рядом с Чансоном и сказал:

– Так что, может быть, начнём?

Они, не сговариваясь, по привычке, сели на полу в круг. Чансон – между Чуно и Тэкёном – положил на колени планшет. Никкун, заметно нервничая, оглядел их и, словно в поисках поддержки, взял за руку Минджуна. Минджун улыбнулся ему, кивнул и в свою очередь взял за руку Тэкёна. Тэкён – Чансона, Чансон – Чуно, Чуно – Уёна, а Уён – Никкуна.

Они сцепились друг с другом, заранее договариваясь, что любую проблему разделят на шестерых.

Никкун, волнуясь, тяжело подбирал корейские слова, иногда сбивался на английский, и тогда за ним по-корейски говорил Тэкён.

– Я не понимаю, что происходит, – в какой-то момент сказал Никкун беспомощно. – Может так быть, что мне надо к врачу?

Чуно крепко сжимал Чансону руку. Чансон искоса смотрел на него и видел, как напряжённо он склонил голову и прикусил губу. То, о чём рассказывал Никкун, было им знакомо.

– Думаю, что чувствую себя примерно так же, – сказал Минджун с яркой улыбкой. – Так что ты не один, Кун.

– Как будто пытаюсь вспомнить, но у меня не получается, – сказал Тэкён.

– Вспомнить что? – спросил Уён. – Мне просто сны снятся.

Чансон погладил ладонь Чуно большим пальцем и осторожно отпустил. Чуно в моментальной панике поднял голову и посмотрел на него. Чансон сказал:

– Сейчас, подожди, – и положил в круг планшет – так, чтобы все могли видеть. – Я не помню, зачем это делаю, – предупредил он всех и открыл видео.

– Это наша репетиция? – спросил Минджун.

– Старая какая, я даже не помню, – сказал Тэкён.

Чансон остановил воспроизведение и ткнул в Чуно, а потом провёл пальцем по экрану.

«Семь».

– Это то, что мы хотим вспомнить, – сказал он.

Он отпустил экран, и видео заиграло снова. Наклонив головы, они все смотрели вниз. Чуно нашёл руку Чансона, сжал крепко и больше не отпускал. Они видели седьмого и держали в круге, заперев цепью рук. Прогибаясь под их общее желание вспомнить, колдовство рушилось, медленно, но необратимо, вытекало по капле – как яд.

Их всех словно откатывало назад, и Чансон резко, отчётливо начал вспоминать.

…Несколько лет назад, не находя себе от волнения места, ходил по танцевальному залу Джунсу и говорил:

– Сегодня Джей подписался на мой инстаграм. – Он разворачивался кругом и снова шагал: – Потом сразу же отписался. Подписался – и отписался.

Джунсу шагал в такт словам – туда-сюда, быстрой неровной походкой, а Никкун ходил за ним и при каждом удобном случае брал за руку. Тогда Джунсу останавливался не надолго, переводил дыхание, благодарно гладил Никкуна по руке, отстранялся и снова начинал расхаживать туда-сюда. От него голова шла кругом. Когда он так метался, нечего было и думать о репетиции, и Чансон, чтобы не стоять на дороге, отошёл и сел у зеркала на пол, рядом с Чуно.

– Как ты думаешь, – спросил Чуно тихо, – может быть, Джей вернётся?

Чансон всего лишь на короткое мгновение представил, что они снова все вместе, и Джунсу не пытается вести себя, как старший – всё равно у него ничего не получается, – зато волнуется меньше, и что Джей снова с ними – лидер, место которого, по молчаливому согласию, до сих пор не занято. Может быть, Джей вернётся?..

Но Джей не вернулся. Он просто попросил Джинён-хёна о встрече. Сказал, что это будет последний раз, и, что удивительно, хён согласился.

Их вывезли в тихий курортный пригород, сняли дом с большим оборудованным танцевальным залом, подальше от чужого внимания, и дали время.

Джей уже ждал их там, встреча получилась немного неловкой, тем более, что Джей не стал откладывать свою просьбу. Как у лидера, у него всегда был план действий. И как с самым старшим, с ним быстро согласились.

Джунсу был первым и втолковывал всем, что так будет лучше.

– Нам надо попробовать, – говорил Джунсу по вечерам, когда они, уставшие после тренировок, понуро сидели за столом, ужиная.

Мало кому нравилась эта идея. Чуно так и вовсе был против. Самый упрямый, он надеялся совсем на другое чудо.

– А вдруг мы ещё будем вместе, – бормотал он, не переставая, уже едва слышно, потому что его постоянно гнали прочь с такими разговорами, но упрямо – бубнил и бубнил.

– Не будет воссоединения! – потеряв терпение, однажды прокричал ему в лицо Тэкён. – Хватит верить во всякую чушь!

Чуно вздрогнул от неожиданной резкости. Джунсу тут же оказался с ним рядом, положил руку на плечо, приобнял, сказал мягко:

– Чуно, Чуно-я.

– Хуже уже не будет, – глядя прямо на них, честно заявил Тэкён.

– Мы просто забудем, – поглаживая Чуно, ласково сказал Джунсу. – Понимаешь?

– Нас шестеро, – сказал как бы между прочим Уён, но они все обернулись к нему. – Нам легче. А Джей – он один.

Джей нервно улыбнулся, перебегая взглядом с Уёна на Джунсу, с Чуно на Тэкёна. Он ни разу не говорил о своём одиночестве. Он не жаловался, он просто хотел всё забыть и начать с начала.

Теперь, спустя столько лет, вспоминая об этом, Чансон растерянно подумал, что они хотели как лучше. И может быть, лучше и было? Все эти годы – вместо того, чтобы медленно смиряться и в конце концов, страдая, принять разлуку – они просто забыли. Так было легче жить. Но будет ли легко сейчас, когда воспоминания пришли такими свежими – как будто всё произошло вчера?

Уён тихо плакал, опустив голову.

Никкун дышал тяжело, словно придавленный.

Минджун сидел с закрытыми глазами, и лицо его было неправильным – очень спокойным.

Тэкён хмурился и сосредоточенно кусал губы.

Чуно сидел ровно, напряжённый, как едва сдерживаемая пружина.

– Это всё? – спросил он. – Больше мы не забудем?

Чансон отпустил Тэкёна, обнял Чуно двумя руками и притянул к себе. И гладил по спине и плечам, пока Чуно не расслабился.

Позже, когда все разошлись, Чансон сидел на полу, а Чуно лежал головой у него на коленях и смотрел в лицо.

– Знаешь, я вдруг подумал… – сказал Чуно.

Чансон вопросительно приподнял брови.

– Если колдовство разрушилось, то оно разрушилось не только для нас, но и для Джея тоже, верно?

– Скорее всего, – согласился Чансон.

Чуно повернулся на бок, обнял Чансона за талию, уткнулся лицом в живот и глухо сказал:

– Мне было так плохо сегодня, нам всем было так больно сегодня. Но мы были вместе, и ты был со мной.

Чуно умолк и просто горячо дышал.

Джея не было в круге, – додумал за него Чансон. Джея никто не держал за руку. Джей был сегодня один. Как был один вчера. И как будет завтра.

Чансон ласково опустил ладонь на голову Чуно и погладил. Как будто этим прикосновением мог утешить его, и как будто мог утешить далёкого, сейчас почти незнакомого Джея.

Он перебирал пальцами волосы Чуно, гладил ласково и думал о том, что больше никогда его не забудет.

@темы: 2PM, Chansung, Junho, Фикбучество

---

Внезапно очень зашла песня.



Так мало просмотров у ролика, так жаль. ((

@темы: 24K, ...и Juniel, Corbyn

---

Слушаю альбом Чуно, лучшее, сборка номер два. Говорю себе - вот сейчас эта песня закончится - я пойду что-нибудь делать, убирать, готовить, стирать, спать, учить. Песня заканчивается, начинается следующая, и я говорю себе - нет, вот эту еще послушаю. И так почти весь день. Зато как хорошо. ))

Сходила вчера в кино, посмотрела на мальчиков BTS. Хосок, Намджун! Добавила в плэйлист песню Хосока. Арми не стала - а ведь всерьез беспокоилась. Думала - ах, все так прутся по BTS, по их концертам, по песням, хореографии, ну, внешность тоже. Я как бы все это видела, но не видела два часа подряд. А вдруг буду на них смотреть - и пойму, что они правда самые крутые на свете? По итогу - концерт красивый, мальчики красивые, Намджун с белым чокером просто восторг, Хосока буду любить бесконечно, боже, как он танцует, какой он харизматичный. А скоро ко мне придет новый альбом Чуно, и я соскучилась по Уёну, Тэкён в мае уже вернётся, Чансон закончил съемки дорамы, Никкун что-то готовит для нас, и надо пойти и послушать ДжунКея, на его концертах такой прекрасный живой звук.

@темы: 2PM, Junho, BTS

---

@темы: Junho

---

День рождения Тэкёна я прошляпила, день рождения ДжунКея тоже. То есть я, конечно, хотела посидеть и счастливо полюбоваться их фотографиями, но мое время куда-то все подевалось.
Сегодня у меня тоже особо нет времени, надо спать, а я еще только-только новости разгребаю.
И все-таки. Джунхо-Чуно, который своей невообразимой игрой привел меня в сегодня, я просто не могу ничего не написать в его день рождения.
Я поставила себе на телефон его фотографию, ту, которая с выставки, где все лицо спрятано под маской, и только глаза счастливо смеются. Поставила просто потому, что люблю его улыбающиеся глаза. Беру телефон в руки, смотрю на фотографию и сама улыбаюсь. И улыбка задерживается во мне еще на какое-то время.
Бывает, что улыбнуться не получается. Еще осенью я могла смотреть равнодушно и ничего не делать. А сейчас эта фотография как индикатор. Если я не улыбаюсь, значит, все настолько плохо, что надо срочно думать о хорошом, срочно делать что-то, есть бананы, пить чай, думать о весне, разглядывать снежинки, смотреть концерты, и все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.
Сегодня у меня не очень удачный день. Мне плохо, больно, стыдно, я запуталась, не знаю, что делать, и мне кажется, что хорошо не будет никогда.
Но я смотрю на фотографию и все равно улыбаюсь. Да, все плохо, но я хочу верить в хорошее. Да, я волнуюсь и переживаю, но я хочу верить, что поступаю правильно.
Еще месяц назад я бы думала о том, что впереди самый страшный февраль. А сегодня подумала о том, что впереди, очень скоро, мой любимый март.
Жду марта, жду фильмов и дорам, жду альбом, жду любых новостей. Мне нравится, что эти внезапные корейцы есть в моей жизни. С ними намного легче. Пусть улыбаются.

@темы: 2PM, Junho

---

И просто потому, что у меня хорошее настроение, и я хочу слушать эту песню. ))

@темы: Junho