Котиков, особенно котиков Чуно - много не бывает.
+ ~2500 слов про котика~2500 слов.
По мотивам Loveless.
У Чуно кошачьи уши и хвост. И это проблема для агентства.
Как поживает ваш хвост?
Первая репетиция – как встреча с родными людьми после долгой разлуки. В новой студии, которую нашло агентство, места катастрофически мало, поэтому все на виду. Девочки рассаживаются на скамейках, парни – прямо на пол. Хагён в этом году, все равно еще немного стесняясь, но не скрываясь, присаживается в объятия Ёнгю-хёну. У того такая довольная улыбка, что Чуно каждый раз, глядя на них, побыстрее отворачивается, чтобы поржать тихонько. Это первая пара в его команде, остальные, кто хотел, как-то очень просто поустраивали свою личную жизнь на стороне.
– Ночью не наобнимались? – громко спрашивают у Ёнгю-хёна, и Чуно понимает, что можно не сдерживать смех. Потому что все хохочут и поздравляют с бракосочетанием.
Хагён вгоняют в краску моментально, она сидит с розовыми щеками и дерзко смотрит из-под челки.
Еще в прошлом туре у нее были очаровательные ушки, и Чуно любил, проходя рядом, дернуть ее ласково. До того момента, пока насупленный Ёнгю-хён не позвал его на очень серьезный разговор. Наверное, он готов был распрощаться с местом ради Хагён – настолько был серьезным.
– Жаль, – сказал ему тогда Чуно. – Такие у нее чудесные ушки. И кто теперь будет со мной хвостами танцевать?
Кажется, Ёнгю-хён еще какое-то время пытался понять, чего именно Чуно жаль.
В этом году в его команде нет ни одного ушастика. Кроме самого Чуно. Все привыкли к нему и особенно никто не достает. Чжиа-нуна любит дернуть его за уши точно так же, как сам Чуно не мог пропустить Хагён. Чуно уклоняется, прижимает уши и непроизвольно обворачивает вокруг себя хвост. Если кто видит, необидно смеется, и Чуно смеется вместе со всеми.
Все хорошо в его команде.
Одно плохо – уже третий сезон агентство хочет сменить ему имидж.
Три тура назад в команде танцоров появились симпатичные девочки. Нет, они очень хорошо танцевали, но еще они замечательно целовались. Именно в тот год объявили об отношениях Чансона, а потом очень осторожно предъявили публике его новую прическу и отсутствие хвоста. Надо отдать должное агентству – провернули они все очень аккуратно, Чансона почти не задело скандалом, да и скандал – слишком громкое для этого слово.
Минджун-хён изначально в группу пришел как есть, Чуно помнит, как он нервничал и волновался, но в целом был нереально крут, и конкретно этим – отсутствием детской милоты – тоже. Никкун-хён долго жил в отношениях – лишался хвоста очень прилично и строго. Уён потерял хвост и ушки где-то чисто по рассеянности, на концерте так и рассказал – проснулся, говорит, и вот. Самое смешное, что фандом на него вообще не сердился. Какой может быть скандал – это же Уён! А вот Тэкён-хён долго не объявлял, что изменился, ему бы фандом не простил. Поэтому он старательно маскировался, а агентство так же старательно, до недавнего времени, это поддерживало.
Один Чуно выбивается. Но все равно не спешит быть как все.
Потому что танцевать с хвостом круче, чем без него!
Поэтому же он показательно вздыхает, когда видит три новых лица в своей команде. Три девочки, высокие, стройные, похожие друг на друга, смущенно сидят на скамейке в окружении остальных девочек, улыбаются, поглядывают на Чуно настороженно. Новенькие. Которую из них выбирал Джинён-хён, интересно?
Вот так Чуно все сватают и сватают. А Чуно делает вид, что не понимает, и танцует, и поет. А потом при каждом удобном случае пишет, играет и иногда спит. Иногда ему кажется, что даже люди в его команде проникаются не просто ритмом его песен и танцев, а ритмом жизни. Потому что с ними очень легко. Они легко учат хореографию и танцуют с удовольствием. И подстраиваются, и не боятся добавить что-то свое – веселое и быстрое, что с первого раза чаще всего заканчивается общим хохотом и иногда свалкой.
Менеджер, Ли-хён, который с Чуно еще с времен Суперстар и которого Чуно иногда побаивается, хоть и оборзел за столько-то лет – так вот, Ли-хён говорит в таких случаях как старикашка:
– Молодежь.
И прячет за напускной суровостью довольную улыбку.
Именно он заведует расписанием Чуно, поэтому после репетиции Чуно, шлепая себя хвостом по спине, идет к нему и пытается вспомнить:
– Интервью в шесть? Надо подготовить вопросы?
Ли-хён кивает, постукивая пальцами по планшету с расписанием.
– Тогда я быстро переоденусь и пойдем, – Чуно разворачивается на пятках.
– В семь, – говорит ему в спину Ли-хён. – Перенесли интервью на семь.
Чуно навостряет уши.
– То есть у меня появился свободный час?
– Именно.
– И почему я узнаю об этом сейчас? Можно было больше порепетировать. Я хотел отработать поддержку.
– Отдохни уже сегодня, – кажется, что сердится Ли-хён. – Я заказал тебе столик, можешь спокойно поужинать.
Чуно ловко выхватывает у него из рук планшет. Ли-хён охнуть не успевает, машет только рукой – хорошо, смотри.
Чуно открывает расписание и смотрит. Расписание все сдвинуто. Каждый день выделен вечерний час на ресторан и столик. Еще и в бюджет, небось, вписали.
– Свидание? – восклицает Чуно. – Это что, свидания каждый вечер?! – возмущается он.
Ли-хён мягко тянет у него планшет, и Чуно, слишком сердитый, отдает его назад. Ли-хён ждет, пока он походит по залу, постучит себя под коленями кончиком хвоста, посмотрит в зеркала, поотворачивается от них. Попробуй спрячься от себя в танцевальном зале, и Чуно останавливается и зажмуривается.
– До свидания! – все начинают уходить. – Пока, Чуно! До завтра!
Чуно приходится открыть глаза, вежливо свернуть кольцом хвост и со всеми попрощаться.
– До свидания, – говорит он. – До встречи! Отлично поработали! Завтра продолжим. Ёнгю-хён, не переусердствуй ночью, мы с Хагён должны хорошо танцевать!
Три новеньких девочки не уходили, стояли в глубине коридора, каждый раз, когда кто-то открывал дверь и заглядывал в зал, Чуно видел их фигурки.
– Итак, – решительно говорит он Ли-хёну, когда почти все разошлись. – Которая из трех?
– Любая, – отвечает Ли-хён.
– Сразу все? – спрашивает Чуно.
Ли-хён на мгновение теряет дар речи, краснеет, потом тут же бледнеет, и Чуно понимает, что такой вариант никто до него не предполагал. Он фыркает и выбирает:
– Самая незанятая.
И уходит переодеваться.
***
Их столик в отдельной комнате, вип-клиентам положено. Девочка сидит прямо, сложив руки на коленях. Перед ней блюдо, бокал вина – все в лучших традициях этого ресторана. Но она просто сидит и чувствует себя явно неловко, Чуно ее даже немного жаль. Он наблюдает за ней украдкой, но сам смотрит в телефон и строчит в групповой чат о том, как же его достало агентство и как он хочет прямо сейчас ставить танец для Run to You, а у него забрали целый час и завтра отнимут тоже.
«Уймись», – пишет в ответ Тэкён-хён.
«У тебя есть время подумать об этом тщательнее», – успокаивает Минджун-хён.
Чуно нетерпеливо стучит хвостом по колену и ждет, когда в чат выйдут остальные.
– Я видела вас в кино, – говорит девочка.
От неожиданности у Чуно дергаются уши. Он поднимает голову и смотрит на нее удивленно, потом улыбается:
– И где именно?
– В исторической драме. Это так странно… что вы совсем другой.
Внезапно Чуно понимает, что не знает, как эту девочку зовут. Их было три, он запомнил три имени, которое из трех ее – он запоминать не стал. Стыд какой, думает Чуно, уши совестливо поникают, а сам он снова утыкается в чат. Пишет: «Как спросить у человека имя, если забыл его?»
«Балда, – пишут ему наперебой. – Как ты мог забыть?»
Девочка внезапно двигается и тянется за палочками. Чуно искоса смотрит на нее и думает, что придется просить прощения. Тем более, что танцует она хорошо.
«Я помню, – набивает он в чат, – на какой позиции этот человек будет у меня танцевать».
«Он забыл имя новенького», – определяет Тэкён-хён и разражается издевательскими смайликами. На весь экран. Чуно сердито переворачивает телефон экраном вниз и тоже берется за палочки.
– Очень вкусно, – говорит девочка.
Наён? – пытается вспомнить Чуно. Даён? Соён?
– Вы любите креветки? – спрашивает девочка.
– Я люблю все, – отвечает Чуно, смотрит внимательно в свою тарелку и впервые обращает внимание, что им действительно принесли какую-то чересчур изысканную еду. С креветками. – Надо попробовать.
Девочка откладывает палочки и наблюдает за тем, как он ест. Чуно ловит себя на мысли, что ее внимание ему не неприятно. Она смотрит хорошо, без насмешки, с едва заметной улыбкой. Поэтому отпивая из бокала Чуно начинает кашлять. Девочка пугается, вскакивает, протягивает ему салфетку, зачем-то лезет в сумочку. Чуно машет ей рукой, быстро откашливается и заставляет сесть. Хвост прячет за спину, кончики ушей подергиваются от смущения.
– Все в порядке, – говорит Чуно хрипловато.
Пиликает телефон, и Чуно прячется в него, переворачивает на столе и смотрит в чат. И чуть не давится снова, потому что фотография на экране явно сделана вот только что.
«Упс, ошибся с чатом», – пишет Чансон.
«ЧТО ЭТО???» – вопит Минджун-хён.
«Не может быть, – сообщение от Никкуна-хёна. – Это же девушка!»
«Чуно, где ты засветился?» – спрашивает Уён.
Тэкён-хён снова разбрасывает по всему экрану хохочущие смайлики.
Чуно обливается холодным потом, пока до него не доходит. Он вскакивает, выглядывает за дверь и чуть не стукается лбом в Чансона.
– Ты!.. – шипит он.
Чансон заталкивает его обратно и заходит следом.
– Здравствуйте, – вежливо говорит он и внимательно разглядывает девочку. – Позвольте представиться, – и протягивает ей руку.
Девочка нервничает так сильно, что прежде чем подать руку, вытирает потную ладонь о юбку.
– Хван Чансон, – говорит Чансон.
– Сон Наён, – отвечает девочка.
– Я здесь совершенно случайно, – говорит Чансон, смотрит на нее долго, изучающе. Чуно не выдерживает и пинает его коленом, требуя:
– Давай закругляйся, раз случайно.
И Чансон откланивается, и позволяет себя выпроводить, давясь от смеха.
Чуно садится обратно за стол. Чат пиликает, Чуно смотрит в экран, там огромными буквами написано: «Ты запомнил? НАЁН!» Чуно прикрывает экран ладонью, но уже поздно – девочка пытается сделать вид, что ничего не заметила, старательно отводит взгляд, но губы у нее дрожат, и это весело-весело.
Кто из них начинает смеяться первым, Чуно не запоминает.
***
Как и всегда, тур заканчивается внезапно. Вот только что в бешеном темпе Чуно летал в Японию и обратно, оттачивал на репетициях каждое выступление – бесконечной чередой, когда даже день и ночь начинают путаться. И вдруг все останавливается, как будто кто-то поставил музыку на паузу. Тихо, и не всегда понятно, что с этим делать.
Иногда только чат развлекает.
«Доброе утро, Чуно, – вежливо пишет Никкун-хён, – как поживают твои уши?»
«Как поживает прекрасная Наён?» – пишет Тэкён-хён.
«Мои уши на месте, – набивает Чуно, пока добирается в агентство, – о жизни Наён надо спрашивать у самой Наён».
«Он темнит, – пишет Чансон. – Вчера вечером оба поехали к нему домой».
Чуно отправляет злобный смайлик: «Предатель!»
«Сделай селфи», – требует Минджун-хён.
«Ещё чего! Сами надумали, вот сами и страдайте!», – отвечает Чуно.
Он заходит в агентство, и тут же его атакуют донсэны. Бэмбэм подходит вплотную и дергает за ухо – с силой, больно, как будто оторвать хочет. Проверяет, сволочь такая, что не приклеенные! Джексон с телефоном шпионски выглядывает из-за угла.
– Настоящие! – кричит Бэмбэм.
Джексон сообщает в телефон:
– Уши на месте, хён, настоящие.
Чуно возмущенно шипит и напрыгивает на Бэмбэма, пытаясь в ответ добраться до его ушей. Бэмбэм отбивается и взмаливается:
– Хён! Я больше не буду! Мы только проверить! Тэкён-хён попросил!
– Я вам дам проверять! Дождетесь, я вам сам уши пообрываю! – Чуно цепляется за его шею, подтягивается повыше и командует: – Вези теперь к Джинён-хёну!
Бэмбэм резво взлетает по ступенькам, приседает, спуская со спины Чуно, и с облегчением уматывает, пока тому еще что-нибудь в голову не пришло. Чуно кричит ему вслед:
– Я вам это припомню, так и знайте!
Снизу уже половина Готов кричат:
– Прости нас, хён! – и с хохотом уходят в танцевальный зал.
Чуно задерживается перед дверью на мгновение, как перед прыжком, вдыхает, выдыхает – и стучит.
Джинён-хён предлагает ему чай-кофе, присесть на диванчик, разглядеть эскизы к обложке нового альбома GOT7, прохаживается туда-сюда, и Чуно в который раз ловит себя на мысли, что Джинён-хён – тот человек, у которого даже без хвоста этот хвост мерещится. Уши, хвост, так и кажется, что он сейчас повернется и заденет тебя хвостом, а уши просто маленькие и сильно прижаты. Вот кто кот, а не Чуно вовсе. Интересно, о чем они с Наён договаривались, когда подписывали контракт?
– Она тебе нравится? – спрашивает Джинён-хён.
Чуно враз напрягается. Одно дело, когда агентство подталкивает к избавлению от ушей и хвоста – не то, чтобы незаметно или ненавязчиво, но по крайней мере делая вид, что не вмешивается. И совсем другое – когда об этом начинается прямой разговор.
Чуно укладывает хвост вокруг себя кольцом и вытирает ладони о колени.
Джинён-хён отходит к столу, выглядывает в окно, садится.
– Наверное, я тебя понимаю, – говорит он. – С хвостом ты по-другому танцуешь, другой центр тяжести, вначале конечно будет тяжело. Но посмотри, мы все перестроились... А Уён, по-моему, даже стал лучше.
Чуно с тоской понимает, что чувствует себя, как шестнадцатилетка, который впервые попал в JYPe. Он тогда робел и молчал и сейчас молчит. Джинён-хён словно не замечает, говорит дальше:
– Сейчас самое подходящее время. Наён хорошая девочка...
Джинён-хён вдруг задумывается и неуверенно спрашивает:
– Может быть, нужен был мальчик?
– Что?! – ошарашенно подскакивает на диване Чуно. – Нет!
От возмущения даже хвост вздыбился, Чуно хватает его руками и укладывает на колени, приглаживает сам себя и отмахивается от шерсти. Ничего себе у хёна вопросы, ничего себе у него реакция.
– Эгьё тоже, – говорит хён, наблюдая, как Чуно справляет с хвостом. – Можно ничего не делать, одни только уши сплошное эгьё.
Чуно опасливо прижимает уши.
– Честно говоря, – признается хён, – я думал, что у вас с Наён что-нибудь да получится.
Ну, у них что-то да получилось. Уже на втором свидании Наён честно призналась, что соблазнять Чуно она не станет.
– Потому что ты чувствуешь это, – объяснила она. – Как будто фальшь, правда?
Деваться друг от друга им было некуда, контракт – это не та штука, которую нарушают. Поэтому они договорились просто общаться.
– У нас все получилось, – оправдывается Чуно.
Хён закатывает глаза к потолку.
– Дружба навек у вас получилась. У тебя есть кто-нибудь, с кем ты не дружишь?
– С вами, – буркает Чуно.
– Агааа, – тянет Джинён-хён, склоняет голову и смотрит на Чуно изучающе.
– С вами, хён, – говорит Чуно, – надо быть осторожным. А с Наён можно быть всяким. Вы понимаете?
Джинён-хён смеется, и Чуно опускает голову, пряча улыбку.
– Итак, к делу, – говорит Джинён-хён. – Раз красивая девушка не может избавить тебя от ушей, то я знаю другой способ.
Он берет со стола скоросшиватель и бросает Чуно.
– Это! – ловит Чуно. – Это сценарий!
– Ты несомненно был хорошо в фильмах, – говорит Джинён-хён. – Студент, первая влюбленность, хвост, уши. Практикант – тоже отлично, даже историчка вписалась как родная.
Чуно нетерпеливо пролистывал страницы с описанием главных персонажей.
– Этот сценарий давать тебе не планировали.
Чуно вскидывает голову:
– Почему? Я что, не смогу?..
Он осекается и во все глаза смотрит на Джинён-хёна.
– Именно, – кивает тот. – Здесь – не сможешь.
– В Memory тоже была любовная линия.
– Здесь нет любовной линии.
От нестерпимого любопытства у Чуно даже хвост чешется, не то что уши.
– Здесь отрицательный персонаж, – мягко сообщает Джинён-хён.
Чуно опускает взгляд в сценарий и продолжает читать неспеша. Который персонаж его, он еще не понимает, но улыбается уже со второй страницы.
Джинён-хён его не отрывает, сидит за ноутбуком, делает что-то свое.
Чуно угадывает своего персонажа с первых фраз, с первого диалога. "Хочу", – думает он, пробегая глазами предложение за предложением. Хочу его играть. Со Юль, Со Юль.
Вечером его ждет замечательная Наён. Вместе они обязательно что-нибудь придумают.